«Идет бычок, качается» или страх перед выздоровлением. Аллегория

Весной 2018 года,  я оказался один на один с натуральным хозяйством. Бык, телочка, четыре свиньи с двадцатью поросятами,  двенадцать собак с пятью щенками, кот с кошкой и четырьмя котами и небольшая стайка голубей. В степи, километрах в восьмидесяти от гор.

И я пытаюсь дружить и служить этим чужим животным, по другому не могу. Сегодня я озаботился тем, что решил вывести телочку и быка погулять в загон (я здесь один, уже трое суток). Мне правда предложили, чтобы не делал этого, так как не справлюсь с быком один, и, по всей видимости, их не выводили ранее.  Но им надо гулять, полезно, а в хлеву уже жарко и тесно.

Итак, я отгородил проход в загон и стал выводить их. С телочкой было хоть и сложно, но получилось довольно быстро. Я ее направил по нужному пути, и она прошла в загон и радовалась новым ощущениям. А вот с быком (а он уже почти взрослый) оказалось намного сложнее: он все время идет не туда, боится, бодается, мычит и пробует проломить установленные мной границы, чтобы выскользнуть из непривычной и пугающей, видимо, ситуации куда-то на свободу.

Хотя он понятия даже не имеет, что это такое — свобода, просто хочет, как он хочет и прямо сейчас. Конечно мои “объяснения” вслух, что я приведу его именно туда, где есть для него комфортная и безопасная свобода, раздолье и радость, он игнорировал. :-). Я говорил ему, что там хорошо, я ведь видел то место, куда его веду, видел, как радовалась телочка, когда там оказалась, там лежит вкусное сено и налита вода. Говорил, и с сожалением понимал, что он не сможет внять моим словам.

Мне вспомнилась, буквально на днях происходившая, полемика с не выздоравливающим зависимым человеком. Вспомнились мои клиенты, и я, сам, некогда.

Зависимый человек точно также сопротивляется выздоровлению. Он рвется с того пути, который ему предлагают. Я, как специалист, устанавливаю правила программы, а зависимый клиент, так или иначе, в той или иной мере, пытается нарушать эти правила. И созависимый — так же. Хоть правила чата, хоть правила реабилитационного центра или правила групповой работы — каждый аддикт обязательно в какой-то момент пытается уйти с предложенного русла. Потому что боится, потому что не доверяет, не верит в то, что ему предлагают нечто хорошее.

Страшно отпустить старое, привычное, некогда приносящее покой и ощущение безопасности, даже если там уже тяжело и не комфортно, и пойти по незнакомому пути. Ведь недоверие миру культивировалось в себе. Это цена за изоляцию, за то, что аддикты годами учатся прятаться. Цена за постоянные поиски виноватых, обвинения других, убеждение себя, что никому нельзя доверять. На всякий случай. Это — изоляция.

Бычок привык в тесном и неуютном хлеве, хотя сидеть там днем для него уже не только неудобно, но, и жарко, и насекомые заедают, и уже для здоровья вредно.

Страх рождает агрессию, и зависимый, особенно, в отношении которого начинают выстраивать границы или проводят интервенцию, начинает угрожать, запугивать. Каких смешных (если бы не было так грустно) претензий я только ни слышал от зависимого к близким, во время интервенции или мотивационного консультирования. “Оставьте меня в покое; дайте мне самому жить; что вы лезете ко мне; давайте мне мое наследство; вы от меня хотите избавиться; я же ваш ребенок; сколько можно слушать других; я имею право жить, как я хочу; какие вы жестокие; совести у вас нет, я же никому не мешаю, …”, — при том, что живет в доме родных, за их счет, причиняя им вред, и ему, в среднем, уже чуть за 30.

Свобода

Он рвется на свободу, как он ее понимает, хотя не знает, что это такое. Никогда свободным не был и не знает, что делать со вседозволенностью, которую путает со свободой, когда ее получает.

Бычок, если срывается с цепи, бегает и прыгает минут десять, а потом стоит растерянный и не понимает, что делать. И снова напуган. Он идет туда, где кормушка, снова просится в хлев.

Зависимый, в отношении которого, по причине его отказа от помощи, близкие выстраивают границы, предоставляя ему полную свободу, точно так же не знает, что делать со свободой, на которой так настаивал. Через какое-то время он приходит “в хлев” и просится “на цепь” к родителям. К сожалению, родители, зачастую, с радостью принимают это, так как тоже напугались новым опытом и “сажают бычка на цепь”, “запирают в хлеву” и начинают кормить и поить.

Я знаю, как хорошо в том “месте”, куда я веду зависимого и его близких — в жизни без одержимости, я сам там бываю и видел уже многих людей, прошедших этот “страшный путь”. Но, в отличие от бычка, если зависимого или его родственников привести туда “на цепи”, насильно, без их запроса и их активного поиска нового, то они не смогут оценить это “место”, это состояние. Они будут напуганы и на какое-то время могут играть роли и носить маски, но не смогут принять. Потому что это “место” — не на географических координатах, это “место” — состояние, которое можно найти только внутри себя и только с помощью Высшей Силы, Бога, как бы человек Его ни понимал.

А человек напуганный, изнасилованный, принужденный, не желающий нового, боящейся этого, он, ни внутрь себя честно заглянуть не может, ни с Богом искать контакта честно не способен. Поэтому, в отличие от бычка, их приходится отпускать “скакать”, как они хотят, лишь предложив вернуться, если почувствуют, что не справляются.

Для меня было важно не бить быка и не орать на него, а привести его в загон успокаивая и приманивая сеном, хотя при этом я проявлял жесткость и твердость в голосе и, удерживая цепь в руке.. Я привел его и он был очень рад, прост и беспечен. Мы оба были рады. Потом я замучился его обратно заводить 🙂

Денис Злобин, консультант по зависимостям, руководитель терапевтических программ ОФ “Казахстан без наркотиков”. Учредитель АНО “Психосоциальная абилитация зависимых»